Kigor пишет:
Л. Толстой наверно был балбесом, все твердил о непротивлении злу, насилию. Или, может быть, он понял, что сопротивление злу не уменьшает его количества, а наоборот увеличивает, порождает Зло вновь?
Я уважаю этого мыслителя, но в большей степени, конечно, за его "мысль народную", которую он развивает наилучшим образом. Но Вы наверно не знакомы с нашим не менее великим философом, Иваном Ильиным, который написал труд под названием"О сопротивлении злу силой". Там он более глубоко рассматривает данный вопрос, опровергая тезисы Льва Николаевича.
Если говорить о великих людях, то Кришна, скорее всего, тоже не был балбесом, призывая сопротивляться злу, да и сам он это прекрасно делал. Для него это был высший долг: борьба со злом и его носителями. Если Вы будете изучать древнюю мудрость народов мира, их языческие предания, то обнаружите эту повсеместную идею. Наиболее полно она выразилась, н мой взгляд, у японцев. Тогда как в наших русских сказках не менее сильно прослеживается данная древнейшая этическая идея. А сказки, в свою очередь, это вообще духовно-нравственная основа каждого народа с незапамяных времен.
Зло множится. И его необходимо остановить. Существуют разные способы, но порой сопротивление злу силой становится необходимым. Такова подлинная древняя индийская концепция ненасилия, которую ученик Махатмы Ганди, Джавахарлал Неру сформулировал следующим образом:
"Ясно, что концепция ненасилия значительно больше связана с побуждением, с освобождением от желания совершить насилие, с самодисциплиной и умением сдерживать ярость и ненависть, нежели с физическим уклонением от насильственных действий, когда они становятся необходимы и неизбежны ".
Дион Хрисостом верно подметил: "Зло никогда не пребывает неподвижным - оно всегда распространяется и становится все более наглым, если не встречает препятствий". Из истории известны примеры, когда принцип непротивления злу становился гибельным для целой нации.
"Ормузд и Ариман: в первоначальном зороастризме — две космические силы, символизирующие соответственно Добро и Зло, Свет и Тьму, и ведущие между собой непримиримую борьбу. Много позже, при Сассанидах, эта борьба обеих универсальных сил была переосмыслена персидскими жрецами в релятивистском духе, что полностью лишило её изначального этического контекста, столь ярко представленного в Авесте. Именно эта “религиозная реформа”, как принято считать, деморализовала нацию и лишила её чётких нравственных ориентиров,— что в свой черёд явилось основной причиной катастрофического поражения Ирана в борьбе с арабскими завоевателями, устроившими на поверженной территории дикую резню и довольно быстро исламизировавшими почти весь Иран. Пришедшие на смену арабам тюрки и монголы довершили разгром одной из величайших и древнейших культур".
А вот еще один альтернативный взгляд, современного мистика Андрея Светова, о сущности зла:
"Основной признак Зла, по которому мы можем безошибочно отличить его от любых других полярностей — это его невосполнимая энтропийность. Зло абсолютно непродуктивно — ни само по себе, ни в симбиотической паре с чем бы то ни было. Зло всегда “паразитично”, так как существует и осуществляет себя только “за чужой счёт”. Поэтому Зло в мире — это как чревоточина в яблоке. Поэтому вопрос: “возможен ли мир без Зла?”,— так же нелеп, как и вопрос: “бывают ли яблоки без червяка внутри?”...
В человеческом организме могут обитать самые разные виды живых существ,— например, три сотни видов бактерий кишечной флоры и — наряду с ними — различные паразиты, например, глисты. Если человек примет лошадиную дозу антибиотиков и убъёт свои кишечные бактерии — он рискует погибнуть и сам, так как человеческий организм образует с этими бактериями, участвующими в процессах обмена веществ, нераздельное симбиотическое единство. Некоторые микробы, обитающие в человеке, и сам человек, нуждаются друг в друге, напрямую зависят друг от друга и рискуют погибнуть друг без друга. Понятно, поэтому, что им обоим — человеку и полезным микроорганизмам, внутри его обитающим,— лучше не конфликтовать, а “дружить”.
Но с внутренними паразитами, наоборот, “дружить” невозможно, даже если очень этого захотеть. Мир со своими паразитами невозможен и непредставим. С ними возможна только война — не на жизнь, а на смерть. Когда побеждает человеческий организм, паразит гибнет, а человек выживает и выздоравливает. Когда же побеждает его паразит — в итоге гибнут оба, так как паразит не способен жить вне чужого тела. Не имеет значения, “знает” или “не знает” сам паразит о том, что в любом случае он обречён на поражение. Он просто не может установить какие-то иные, не паразитические отношения с организмом. Такова уж его природа. Можешь пожалеть его за это, но твоё сочувствие ничуть не повлияет на его разрушительное поведение по отношению к человеческому организму, потому что чужая кровь, чужие соки и внутренности — это единственная пища паразита, а чужая боль, чужие страдания и муки — это единственный продукт его жизнедеятельности: чистое зло, гибельность, энтропия.
Если мы обратимся к миру людей, мы увидим, что любая индифферентность по отношению ко злу, любая терпимость или равнодушие — всегда гибельны. Это правило, где нет исключений.
Существует одна любопытная притча о некоем персидском мудреце, который жил в эпоху арабской оккупации Персии. Этот мудрец проповедовал “диалектику” и отрицал необходимость сопротивления “злу” со стороны “добра”.
“Всё это всего лишь Игра двух космических начал, двух братьев — Ормузда и Аримана” ,— говорил он.— “Эту Игру придумал их общий Отец — одинаково любящий обоих и никому из них не отдающий предпочтения. Поэтому никто из двух братьев никогда не сможет победить в этой Игре. Больше того, никто из них никогда не сможет стать победителем даже в одной конкретной “партии”.
Некий арабский шейх, узнав о мудреце, очень заинтересовался им и его учением. Он прискакал в селение, где жил мудрец, и встретился с ним. Вникнув в суть учения, шейх решил посмотреть, работает ли оно на практике. Для этого он вывел младшего сына мудреца во двор, и на глазах у отца хладнокровно перерезал ему горло. Но мудрец не смутился и, возвращаясь к себе в дом, сказал: “Всё это не более, чем игра: Ариман в очередной раз подшутил над своим любимым братом, божественным Ормуздом”.
На следующий день шейх решил продолжить свой эксперимент. Поздно вечером он ворвался в дом мудреца, и на его глазах изнасиловал его юную дочь. Но невозмутимый мудрец лишь зевнул, глядя на это, и спокойно удалился спать, приговаривая: “Всё это только милая игра двух резвящихся братьев, Ормузда и Аримана, и больше ничего”.
На третий день шейх выгнал мудреца из дома, посадил его на цепь и поселил в собачьей конуре, чтобы тот охранял покой шейха от ночных воров.
И очень скоро философ научился лаять на прохожих и грызть кость, совсем как настоящий цепной пёс. Зато говорить по-человечески и проповедовать своё “диалектическое учение” он совершенно разучился.
Вот так Зло, в лице жестокого шейха, опровергло благодушный релятивизм персидского “диалектика”: Зло, если ему не противодействовать, всегда выигрывает отдельные “партии” в этой космической “Игре”, причём выигрывает с разгромным для Добра счётом.
Мораль этой истории заключается ещё и в том, что человек, отказывающийся от сопротивления злу, устраняющийся от активной борьбы с ним, неизбежно становится сперва соучастником совершающегося зла, а затем, с неумолимой предрешёностью, и его жертвой.
Нормальное же отношение ко Злу может варьироваться только между стойким отвращением — и активным нравственным сопротивлением. Любая иная реакция на Зло — безразличие, равнодушие, невозмутимость, а тем более, самоотождествление с ним,— патологична и недостойна природы человека".